— Хорошо, — вздохнул Хартблид и поднялся на ноги. Если бы его увидели люди, они пришли бы в ужас. Склеп коснулся не только его души, но и тела. Мертвенно бледная, очень плотная кожа, отвердевшие, словно высушенные мышцы, пожелтевшие ногти, тёмные глаза и такие же губы на угловатом, обрамленном длинными черными волосами лице. Он аккуратно закрыл книжку и поставил её на полку. Поглядел в тусклое зеркало, стоящее рядом и отвел глаза.

С тех самых пор, как он более-менее начал понимать, что к чему в этом мире, на Мастера посыпались вопросы. Например, почему он отличается от скелетов, и больше похож на персонажей из книжек. Или, почему скелеты ничего не едят. Или более каверзные вопросы — почему лица на картинках такие разные. А также вполне обычные для детей — почему небо синее, что там за яркие точки на нём, как называется то и это. "Хорошо ещё что не пришлось объяснять ему суть института брака", — говорил потом Мастер, отмечая про себя, что любознательность — это хорошо, а вот нехватка общения с людьми может плохо сказаться на эмоциональной сфере развития личности. "Ничего, ещё несколько лет, и он начнет интересоваться девочками, которых у нас нет. Если не считать Безмолвных. Но если он их увидит, это будет травма на всю жизнь, и причина различных девиций. Как же, блядь, сложно воспитать психически здорового ребёнка, если ты нежить! Как вообще с ними родители справляются, у которых нет такого запаса терпения как у нас?".

— Кстати, как продвигаются твои успехи в чтении?

— Это трудно, но интересно, — ответил мальчик. Когда Мастер раскрыл ему секреты грамоты, первое время он не успевал отвечать на вопросы, что значит то или иное слово. А потом пацан повадился врываться в зал, дабы возвестить об очередном открытии, пересказать своими словами прочитанное или задать вопрос на тему взаимоотношений персонажей. Мастер терпеливо отвечал, и лишь некоторые вопросы вызывали у него затруднения, ибо воистину подобен чуду ум ребёнка, читающего комиксы для взрослых. Тем более, что в относительно тоненькой книжке волшебным образом умещалось двести восемьдесят шесть томов, и в каждом находилось место своеобразному юмору, жесткой эротике, кровавому месиву, жестокому глуму, исключительному цинизму и идиотским ситуациям.

И вот, для мальчика, уже владеющего азами арифметики и чтения, настала пора ознакомиться с искусством магии.

— У меня тут не Макакадемия, где на куче факультетов с пафосными названиями старые кошелки и бородатые хмыри растляют растущее поколение вредными теориями о расовом превосходстве, — разглагольствовал Мастер по пути в склеп, выделенный под учебный класс. — И у меня нет обширной библиотеки обо всём вообще, имеется существенная нехватка матчасти в виде учебных материалов, расходников и чистой посуды. И, честно говоря, всё это мне на хер не нужно, потому что когда я был жив, мой учитель сказал одну мудрость, которую я передам тебе первым же делом: главное в магии — самодостаточность. Если чтобы скастовать какой-нибудь убойный спелл, тебе нужно искать по разным дебрям какое-нибудь гуано летучей мыши, то без него ты беспомощен, а значит потенциально труп. Всё необходимое маг черпает либо внутри себя, либо использует то, что попадётся под руку. Отсюда вывод, что хороший маг — универсален, смекалист, прошарен, и нигде не пропадёт.

— Но вы, всё же, умерли, Мастер, — уколол Хартблид.

— Но я не Безмолвный, — отрезал скелет. Двери в учебный класс не было, лишь деревсная труха показывала, что когда-то всё было иначе. Мебилировка начиналась и заканчивалась шатающимся столом, видавшим палящее солнце и проливные дожди, парой чурбаков с доской между ними, с понтом что скамья, винным стеллажом, в котором вместо бутылок красовались свитки, и саркофагом, на котором стройными рядами возвышались разнообразные склянки с жидкостями.

— А мы будем играть после урока? — спросил Хартблид, присаживаясь на скрипнувшую скамью.

— Разумеется. Развитие ловкости и тонкой моторики очень важны для растущего организма, — Мастер встал у саркофага. — А теперь займемся развитием разума, потому что ловкость не всегда позволяет избежать фатальных повреждений тушки, особенно в случае нарушения правил техники безопасности, это к вопросу о демонологии и дисциплине.

— А…

— Тишина в аудитории, — строго сказал Мастер. — Я буду вещать. Итак, в целом, есть два подхода к ответу на вопрос "что есть магия?". Некто Магнус Ловкий полагал что в основе магии лежит дисциплина, и так и обозвал свой магнум опус, "дисциплина магии". Его оппонентом, с тезисом о том, что магия — это искусство, выступил архимаг Кнут, зацени иронию. Кстати говоря, обоснование этого тезиса представляет собой ещё тот кирпич о четырех томах, это ж архимаг всё таки.

Хартблид смотрел на учителя с некоторым выражением растерянности на лице.

— О, я понимаю, много сложных терминов, которые мы, по какой-то причине, ещё не проходили. Кстати какое я тебе вчера сказал выучить слово?

Если научить человека просто читать — он будет читать исключительно "Невероятные приключения Стэккраша, Хартблида и ЛогикБага". Столкнувшись с тем, что переполненный эмоциями мальчик периодически забывает слова и бежит спрашивать их значение повторно, Мастер выдал ему стопку бумаги под глоссарий, ибо записанное легче усваивается.

— "Затащить", — наморщив лоб, сказал Хартблид. — Означает либо перемещение чего-то тяжелого волоком, либо победу. Если затащить изи, то значит легкую победу. Если затащить в одно рыло — то либо молодец, если соло, либо в тиме рачьё собралось, раз пришлось самому тащить.

— Ну разве не молодец? — скелет одобрительно похлопал в ладоши. — Продолжим урок! Если есть вопросы, подними руку.

— Мастер? — Хартблид поднял руку.

— Что такое?

— Вы почти не используете слова, которые я учу, в разговоре, и говорите как-то странно.

— Зато все эти слова есть в тех книжках что ты читаешь. Это жаргон странников, игроков, бессмертных, им много названий, и у меня есть гипотеза, что этот жаргон существенно упрощает командование в бою за счет увеличения емкости выражений при ограниченном словарном запасе. В той или иной степени этот жаргон переняли все живущие, и даже не-живущие, особенно заставшие тот период. Я, как ты понимаешь, застал. Эти геймеры натащили в наш мир кучу всего — свои обычаи, литературу, искусство, тактику, язык, и это их наследие. Это — и те руины, в которые превратился Нубятник, и уж если здесь всё так плохо то что находится за барьером даже представить себе трудно.

— А я — игрок?

Мастер развел руками:

— Мы нашли тебя на рунном камне, где обычно возрождались игроки. Камень был разрушен, ты хотел есть и постоянно орал. Так что сперва мы дали тебе еду, а потом имя. Откуда ты взялся — я без понятия.

"Получено задание: назад к корням"

"Как же просто было с игроками… Дал книгу навыков — и до свиданья, даже лекций читать не надо, все читали долбаные гайды. А я люблю читать лекции, но… Это непривычно"

— … Итак, какой подход к магии тебе интересен? Идти проторенной дорожкой — или творить собственную? Дисциплина и зубрёжка, или творческий подход к делу?

— И думать не о чем, второе, — фыркнул Хартблид.

"Награда активирована: классовые способности открыты"

"Получено достижение: где есть Кнут, там есть дорога"

— Я почему-то подумал что ты именно так и ответишь. Итак, поди убей десять крыс и принеси мне их шкурки.

На лице Хартблида отразилось деланное недоумение:

— Мастер, что такое крыса?

— Над чувством юмора придется поработать, — пробормотал Мастер, услышав смешок, и повысил голос:

— С крысами тебе воевать пока ещё рановато. Крысы — это чудовищные, опасные, непримиримые враги всего не-мертвого, иногда и живого тоже, особенно это касается амбаров с зерном и зелёных нубов. Для начала, поскольку магия порождается разумом, а символом разума является книга, тебе нужна волшебная книжка. Некоторые считают, что волшебники записывают туда свои могущественные закляться и пытаются эти книжки украсть. Некоторые считают что это своего рода магический фокус, через который направляется энергия. Но на самом деле это чушь собачья, просто у каждого уважающего себя мага есть волшебная книжка, с помощью которой он может делать разные прикольные штуки. У тебя её пока что нет, а значит — что?